09 нояб 2014 14:45 - 09 нояб 2014 18:01 #144
от Андрей
Андрей создал тему: К вопросу об изменении системы.
Затянувшееся 8 ноября. К проблеме строительства Тихоокеанска и Евразийска-на-Алтае
/
ССЫЛКА
Семён Уралов. Шеф-редактор «Однако. Евразия»
У меня отношение к 7 ноября прагматичное: переворот дал большевикам право на власть. Которое они закрепили в ходе войны. После прихода к власти небольшой группы упрямых людей, возглавляемых Лениным, гражданская война стала неизбежна, потому что был взят курс на отстранение финансового капитала и его лоббистов от власти. При такой постановке вопроса в живых мог остаться только один субъект власти.
Ничего уникального в Октябрьской революции в России нет. Таких примеров в истории множество: от «круглоголовых» Кромвеля до «28 коммунистов» Мао Цзэдуна.
Относиться к советскому историческому опыту также лучше предельно прагматично. Главный интегральный показатель развития — наши города. В рамках советского проекта мы были способны основывать города и развивать их. Плохо ли, хорошо ли — но появлялись новые и структурно менялись старые. Была Одесса портово-контрабандная — стала индустриальная. Был Душанбе кишлаком — стал национальной столицей. Был форт Верный — стала Алма-Ата. Было поселение Ново-Николаевск при станции Обь — стал Новосибирск.
Теперь у нас нет новых городов. А старые перегружаются или вымирают. Следовательно, последние 30 лет мы как цивилизация деградируем. Потому что разучились закладывать и развивать города.
Нельзя считать развитием цену на нефть, среднедушевой доход, рост ВВП, международные рейтинги и социологические опросы. Это всё важно — но глубоко вторично.
Как только научимся обращаться с нашими городами — тогда можно будет и забыть о советском проекте.
Но пока что мы являемся продуктами деградации, а не развития. А раз так — надо всегда помнить и напоминать элитам, что их ждёт в случае слишком длительной деградации. В этом и есть смысл 7 ноября в публичной повестке и в политическом знании.
При этом, находясь в нынешней парадигме развития, мы никогда не сможем заложить новый город. Потому что современная Россия является дальней гаванью для глобального финансового капитала. А промышленный капитал развивается исключительно в рамках, которые задают биржевые принципы экономики. В этих рамках инвестировать, например, в образование и медицину бессмысленно — потому что школу и больницу не выведешь на IPO. А вот ставить турникеты в школах, нанимать охранников и открывать частные аптечные пункты — вполне себе прибыльное мероприятие. Минимум инвестиций и незаметные проекты для среднего бизнеса и связанного с ним чиновничества.
Итак, промышленный капитал задавлен требованиями извлечения быстрой финансовой прибыли. Поэтому в рамках действующей политэкономической модели России мы просто неспособны заложить новый город. Потому что это слишком накладное предприятие для бюджета — его просто не хватит, чтобы основать Тихоокеанск или Евразийск-на-Алтае.
Ловушка развития, в которую мы попали, заключается в том, что элиты вынуждены сохранять социалистические проекты вроде всеобщего пенсионного обеспечения — но обеспечить их собственным производством государство неспособно. Потому что проблема пенсионного обеспечения решается не размером пенсии, а тем набором товаров и услуг, которое государство способно дать своим иждивенцам. Накопительные пенсии также не решают этой задачи — потому что привязаны к сугубо финансовым показателям отчислений, а не к набору товаров и услуг, от которых критически зависит иждивенец в возрасте. В логике финансового капитала каждый пенсионер — это потребитель, следовательно, надо вытянуть из него всю наличность, а ещё лучше — заставить взять в кредит под будущую пенсию или недвижимость, тем самым обременив заодно и его детей.
Соответственно, в рамках такой экономической модели мы просто не сможем заложить новый город — потому что каждый построенный квадратный метр рассматривается в логике быстрой прибыли и потребительской модели экономики. Особенно если этот квадратный метр выдан в ипотеку и рассматривается не как инвестиция в гражданина, куда потрачены тонны бетона и метры стекла, а как источник дохода и повод выдать потребительский кредит. Соответственно, мысли гражданина заняты тем, как расплатиться по долгам, а не тем, как развивать свой город и творчески применять себя как горожанина.
Поэтому конфликт промышленного и финансового капитала оборачивается конфликтом внутри каждого человека, которого гложут ненужные мысли на протяжении всей его жизни. В молодости — где взять кредит подешевле. В зрелости — как расплатиться по текущим долгам. В старости — выбрать критический набор товаров и услуг, соразмерный пенсии.
С гражданами, которые обречены мыслить так, мы вряд ли взлетим. А если и взлетим, то полёт будет длиться до ближайшего отделения банка.
Так конфликт промышленного и финансового капиталов оборачивается борьбой за право существования России. Производство, вынесенное в юго-восточную Азию, и финансовая система, вынесенная в Евроатлантику, делают нас заложниками чужих решений. Мы попали в ловушку догоняющего развития, когда обречены поддерживать города, которые возникали и развивались вокруг объектов индустрии и промышленности, за счёт сугубо финансовых ресурсов. Это как пытаться выжить в сибирском климате на овсяной каше, обезжиренных йогуртах и таблетках для похудения.
Такая ситуация сказывается на истинном суверенитете — праве принимать решения об освоении и развитии наших городов и территорий. Так, если в современной экономической модели поставить задачу заложить новый город где-нибудь на Дальнем Востоке, то она обернётся в пересчёт: «А сколько это будет стоить для бюджета?»
Соответственно, всё упрётся в то, сколько надо продать баррелей нефти и кубометров газа. Затем пересчитать это в тонны бетона и кубометры кирпича, которые будут закуплены на внутреннем рынке с нормой прибыли не менее 30% — потому что с меньшим заработком строители просто не смогут рассчитаться по кредитам.
Электрический кабель, оконные рамы, шурупы, гвозди и шифер обернутся безутешным выводом: заложить новый город это — не просто убыточно, но и бессмысленно. Потому что прибыль будет минимальна — и намного проще разместить свободные средства под банковский процент. А если добавить сюда норму воровства в строительстве, то новый город — это тотальные убытки.
Итак, последние 30 лет государство выдавливается из сфер гражданского производства, переработки и торговли. Соответственно, государство теряет роль центрального экономического игрока и становится большим финансовым регулятором. А биржевые маклеры городов не закладывают — они следят за котировками и вовремя продают-покупают.
Поэтому мы живём в затянувшемся 8 ноября. Большевики изгнаны, Зимний зачищен, и всё законно-легитимно. Но вместе с большевиками изгнан и центральный экономический принцип, рождённый 7 ноября: интенсивное промышленное развитие, отказ от биржевых принципов экономического роста и отчуждение производственной прибыли в пользу государства.
Семён Уралов. Шеф-редактор «Однако. Евразия»
У меня отношение к 7 ноября прагматичное: переворот дал большевикам право на власть. Которое они закрепили в ходе войны. После прихода к власти небольшой группы упрямых людей, возглавляемых Лениным, гражданская война стала неизбежна, потому что был взят курс на отстранение финансового капитала и его лоббистов от власти. При такой постановке вопроса в живых мог остаться только один субъект власти.
Ничего уникального в Октябрьской революции в России нет. Таких примеров в истории множество: от «круглоголовых» Кромвеля до «28 коммунистов» Мао Цзэдуна.
Относиться к советскому историческому опыту также лучше предельно прагматично. Главный интегральный показатель развития — наши города. В рамках советского проекта мы были способны основывать города и развивать их. Плохо ли, хорошо ли — но появлялись новые и структурно менялись старые. Была Одесса портово-контрабандная — стала индустриальная. Был Душанбе кишлаком — стал национальной столицей. Был форт Верный — стала Алма-Ата. Было поселение Ново-Николаевск при станции Обь — стал Новосибирск.
Теперь у нас нет новых городов. А старые перегружаются или вымирают. Следовательно, последние 30 лет мы как цивилизация деградируем. Потому что разучились закладывать и развивать города.
Нельзя считать развитием цену на нефть, среднедушевой доход, рост ВВП, международные рейтинги и социологические опросы. Это всё важно — но глубоко вторично.
Как только научимся обращаться с нашими городами — тогда можно будет и забыть о советском проекте.
Но пока что мы являемся продуктами деградации, а не развития. А раз так — надо всегда помнить и напоминать элитам, что их ждёт в случае слишком длительной деградации. В этом и есть смысл 7 ноября в публичной повестке и в политическом знании.
При этом, находясь в нынешней парадигме развития, мы никогда не сможем заложить новый город. Потому что современная Россия является дальней гаванью для глобального финансового капитала. А промышленный капитал развивается исключительно в рамках, которые задают биржевые принципы экономики. В этих рамках инвестировать, например, в образование и медицину бессмысленно — потому что школу и больницу не выведешь на IPO. А вот ставить турникеты в школах, нанимать охранников и открывать частные аптечные пункты — вполне себе прибыльное мероприятие. Минимум инвестиций и незаметные проекты для среднего бизнеса и связанного с ним чиновничества.
Итак, промышленный капитал задавлен требованиями извлечения быстрой финансовой прибыли. Поэтому в рамках действующей политэкономической модели России мы просто неспособны заложить новый город. Потому что это слишком накладное предприятие для бюджета — его просто не хватит, чтобы основать Тихоокеанск или Евразийск-на-Алтае.
Ловушка развития, в которую мы попали, заключается в том, что элиты вынуждены сохранять социалистические проекты вроде всеобщего пенсионного обеспечения — но обеспечить их собственным производством государство неспособно. Потому что проблема пенсионного обеспечения решается не размером пенсии, а тем набором товаров и услуг, которое государство способно дать своим иждивенцам. Накопительные пенсии также не решают этой задачи — потому что привязаны к сугубо финансовым показателям отчислений, а не к набору товаров и услуг, от которых критически зависит иждивенец в возрасте. В логике финансового капитала каждый пенсионер — это потребитель, следовательно, надо вытянуть из него всю наличность, а ещё лучше — заставить взять в кредит под будущую пенсию или недвижимость, тем самым обременив заодно и его детей.
Соответственно, в рамках такой экономической модели мы просто не сможем заложить новый город — потому что каждый построенный квадратный метр рассматривается в логике быстрой прибыли и потребительской модели экономики. Особенно если этот квадратный метр выдан в ипотеку и рассматривается не как инвестиция в гражданина, куда потрачены тонны бетона и метры стекла, а как источник дохода и повод выдать потребительский кредит. Соответственно, мысли гражданина заняты тем, как расплатиться по долгам, а не тем, как развивать свой город и творчески применять себя как горожанина.
Поэтому конфликт промышленного и финансового капитала оборачивается конфликтом внутри каждого человека, которого гложут ненужные мысли на протяжении всей его жизни. В молодости — где взять кредит подешевле. В зрелости — как расплатиться по текущим долгам. В старости — выбрать критический набор товаров и услуг, соразмерный пенсии.
С гражданами, которые обречены мыслить так, мы вряд ли взлетим. А если и взлетим, то полёт будет длиться до ближайшего отделения банка.
Так конфликт промышленного и финансового капиталов оборачивается борьбой за право существования России. Производство, вынесенное в юго-восточную Азию, и финансовая система, вынесенная в Евроатлантику, делают нас заложниками чужих решений. Мы попали в ловушку догоняющего развития, когда обречены поддерживать города, которые возникали и развивались вокруг объектов индустрии и промышленности, за счёт сугубо финансовых ресурсов. Это как пытаться выжить в сибирском климате на овсяной каше, обезжиренных йогуртах и таблетках для похудения.
Такая ситуация сказывается на истинном суверенитете — праве принимать решения об освоении и развитии наших городов и территорий. Так, если в современной экономической модели поставить задачу заложить новый город где-нибудь на Дальнем Востоке, то она обернётся в пересчёт: «А сколько это будет стоить для бюджета?»
Соответственно, всё упрётся в то, сколько надо продать баррелей нефти и кубометров газа. Затем пересчитать это в тонны бетона и кубометры кирпича, которые будут закуплены на внутреннем рынке с нормой прибыли не менее 30% — потому что с меньшим заработком строители просто не смогут рассчитаться по кредитам.
Электрический кабель, оконные рамы, шурупы, гвозди и шифер обернутся безутешным выводом: заложить новый город это — не просто убыточно, но и бессмысленно. Потому что прибыль будет минимальна — и намного проще разместить свободные средства под банковский процент. А если добавить сюда норму воровства в строительстве, то новый город — это тотальные убытки.
Итак, последние 30 лет государство выдавливается из сфер гражданского производства, переработки и торговли. Соответственно, государство теряет роль центрального экономического игрока и становится большим финансовым регулятором. А биржевые маклеры городов не закладывают — они следят за котировками и вовремя продают-покупают.
Поэтому мы живём в затянувшемся 8 ноября. Большевики изгнаны, Зимний зачищен, и всё законно-легитимно. Но вместе с большевиками изгнан и центральный экономический принцип, рождённый 7 ноября: интенсивное промышленное развитие, отказ от биржевых принципов экономического роста и отчуждение производственной прибыли в пользу государства.
Последнее редактирование: 09 нояб 2014 18:01 пользователем Мищенков А.А..
Пожалуйста Войти , чтобы присоединиться к беседе.
- Мищенков А.А.
-
- Не в сети
- Administrator
-
Меньше
Больше
- Сообщений: 260
- Спасибо получено: 34
09 нояб 2014 17:47 - 09 нояб 2014 18:40 #145
от Мищенков А.А.
Счастье - это быть частью целого
Мищенков А.А. ответил в теме К вопросу об изменении системы.
Статья интересная.
Финансовый капитал, как инструмент развития, в России не существует. Финансы стали инструментом паразитирования. А паразит всегда стремится ослабить жертву, дабы избежать шлепка и размазывания. Поэтому паразит и его исполнительный орган "Центробанк" делают всё, чтобы подавить созидательные импульсы народа. И мы действительно утрачиваем способность к напряжённому созидательному труду во всех областях деятельности: в образовании, которое в массе своей стало профанацией, науке, конструировании, строительстве новых заводов и т.д. Без этого неизбежно происходит деградация, ослабление народа и государства. А это путь к зависимости и превращению в колонию.
Русские проявляют безпечность потому, что не могут понять одной простой вещи, если в нашей системе ценностей исторически покровительство(доминирование) связано с ответственностью и заботой, то у цивилизованного европейца доминирование однозначно понимается как господство с неизбежным отношением к покорённым, как к недочеловекам, которых можно только эксплуатировать. Именно потому они панически, до истерик боятся доминирования России, что у них не укладывается в головах иная концепция доминирования.
Финансовый капитал, как инструмент развития, в России не существует. Финансы стали инструментом паразитирования. А паразит всегда стремится ослабить жертву, дабы избежать шлепка и размазывания. Поэтому паразит и его исполнительный орган "Центробанк" делают всё, чтобы подавить созидательные импульсы народа. И мы действительно утрачиваем способность к напряжённому созидательному труду во всех областях деятельности: в образовании, которое в массе своей стало профанацией, науке, конструировании, строительстве новых заводов и т.д. Без этого неизбежно происходит деградация, ослабление народа и государства. А это путь к зависимости и превращению в колонию.
Русские проявляют безпечность потому, что не могут понять одной простой вещи, если в нашей системе ценностей исторически покровительство(доминирование) связано с ответственностью и заботой, то у цивилизованного европейца доминирование однозначно понимается как господство с неизбежным отношением к покорённым, как к недочеловекам, которых можно только эксплуатировать. Именно потому они панически, до истерик боятся доминирования России, что у них не укладывается в головах иная концепция доминирования.
Счастье - это быть частью целого
Последнее редактирование: 09 нояб 2014 18:40 пользователем Мищенков А.А..
Пожалуйста Войти , чтобы присоединиться к беседе.
- Андрей
-
Автор темы
- Не в сети
- Administrator
-
Меньше
Больше
- Сообщений: 83
- Спасибо получено: 9
24 фев 2015 19:35 - 24 фев 2015 22:57 #200
от Андрей
Андрей ответил в теме Еще раз к вопросу об изменении системы.
Система должна быть изменена! Взгляд со стороны изменения производительности труда.
Миф первый: В России низкая производительность труда, потому что русские люди мало работают.
Тут путаница в терминах. Низкая производительность труда не означает, что человек мало работает. Наоборот, это означает, что человек работает много, но продукта вырабатывает мало. Соответственно, высокая производительность - когда человек работает мало, а продукта вырабатывает много.
И, да, высокая производительность зависит в основном не от трудолюбия работников, а от условий труда - хорошие инструменты, оборудование, удобное рабочее место, полноценный отдых и эффективное руководство - вот способы повышения производительности. Как легко заметить, от самого работника эти вещи не зависят.
.
Миф второй: Низкая зарплата, фатальный износ основных средств и прочее - якобы результат низкой производительности.
Всё в точности наоборот. Убожество оборудования и работа за плошку супа - вот причины снижения производительности. Которая для этих условий всё равно невероятно высока.
Но если с оборудованием всё понятно, и с копеечной зарплатой тоже, что означает качество управления? Ну тут всё просто.
Во главе у нас быдлоолигарх - Миша Куршевельский, например, или Роттенберги какие, в общем бандюганы с тремя классами церковно-приходской, удачно заведшие связи с кем надо. Суть быдлоолигарха - осознанное незнание. "Чтобы я не слышал о проблемах".
Этот кладет себе в карман львиную долю прибыли.
Олигарха окружают быдлосоветники - аммосовы, щедровицкие, юргенсы и прочие вши (от слова ВШЭ). Все эти вши - мажоры, как и олигархи они в жизни пальцем о палец не ударили, не представляют что такое настоящая работа (а не скачивание из интернета рефератов за кучу бюжетных денег, как недавно в росатоме). Но при этом они плотно присасываются к олигарху и - в соответствии с его желанием - ограждают его от проблем различными "стратегиями развития" в формате "Через двадцать лет по нашим планам вообще никаких проблем не будет, поэтому сейчас на них тоже можно не обращать внимание."
Эти тоже от щедрот получают яхточки да коттеджики.
Следующий слой - топы и средние манагеры. Здесь царит совсем уж безудержная вакханалия. Ибо на этих людях висит с одной стороны всё оперативное управление, с другой - вся оперативная отчетность. Поэтому что? Поэтому во-первых, никакие проблемы через них наверх в принципе не проходят (как наверху и хотят), во-вторых, внизу они воруют всё, до чего могут дотянуться. Схемы разные - например, у любого филиала крупной корпорации сто карманных фирм, все перепрокидывают через себя продукт корпорации, а прибыль идет топу филиала. Или ещё например - прокладочные фирмы-поставщики, которые якобы обеспечивают модернизацию, инновации и прочие капремонты, а по факту подкрутят три гайки и возьмут миллиард. Прибыль опять же в карман топам.
Следующий слой - слой мелких руководителей и как бы специалистов. На самом деле большая их часть - это, как уже неоднократно было сказано, родственники, знакомые, и родственники знакомых. Проблема, конечно, идёт сверху - если топ или средне-линейный руководитель имеет на примете человека для трудоустройства, он его непременно посадит в штат. Замом, замом зама, консультантом, советником, да кем угодно. Выплаты, конечно же, идут из всё той же продукции корпорации, которая осталась после снятия сливок от прокладочных фирм. По моим оценкам эдаких специалистов никак не меньше четверти в штатах компаний, а зарплаты и премии у них отнюдь не минимальные.
Ещё ниже идёт слой Активных и Инициативных работников, локтевистов. Это те люди, которых набрали под песнопения вида "все работники тупые, работать некому, берем хотя бы этих потому что они Активные Инициативные". Эти уже к финансовым потокам не допущены, но вредят процессам по собственной тупости.
В самом же низу простые работяги, которым кидают кость за рабский труд.
Миф третий: Производительность труда и ее увеличение есть обязанность работника и полностью зависит от него, а не от работодателя, который тут вообще не при чем.
Приведу слова токаря шестого разряда, ветерана АМО "Завод им. И.А. Лихачева". Когда я его спросил о низкой производительности труда на предприятии, он мне ответил:
«Когда старый станок ломается два раза в неделю и приходится по полдня ждать когда его починят - производительность труда будет низкая.
Когда нет нормального режущего инструмента и работать приходится потихоньку что бы не поломать последний резец или метчик - производительность будет низкая.
Зимой на морозе в не отпливаемом цеху станок плохо работает и приходится снимать не больше 0,5 мм за один проход - производительность будет низкая.
Когда нет квалифицированных рабочих, а вместо них таждики от этого случается много брака - производительность будет низкая.
Когда нет нормального технолога и рабочий не знает как лучше всё сделать - производительность будет низкая.
Когда станочный парк неукомплектован и один низкопроизводительный станок сдерживает всю остальную линию, а от такого другого остался остов и ремонтировать его некому или станок есть, но рабочий который знает как на нём работать - умер - производительность будет низкая.
Когда вместо нормального термического цеха - остаётся две полуживые камеры в которых невозможно удержать температурную зону - получается куча брака - производительность будет низкая.
Когда вместо нормальной стали покупают китайское говно - производительность будет низкая.
Но виноват во всём этом конечно рабочий. Если бы он работал лучше, ему бы пересчитали расценки и он за те же деньги делал бы больше.»
Мы видим, что при подобных раскладах, работник никогда не будет заинтересован в результатах своего труда.
В дополнение приведу цитату теперь уже бывшего министра финансов Кудрина:
«В себестоимости продукции в среднем по стране доля зарплаты составляет у нас 20-25%, в Европе – 50-60%, в США – 75-78%. Это значит, что мы пытаемся делать конкурентоспособные товары за счет мизерных зарплат.»
Что в итоге:
Да, у нас почти первобытнообщинная производительность труда. Она составляет примерно четверть от американской, меньше половины, чем во многих странах ЕС, ниже, чем в Восточной Европе.
Но хорошо известно, как можно резко повысить производительность труда. Нет другого способа выжить, чем решиться на создание высокооплачиваемых рабочих мест для высококвалифицированных работников. Необходимо изменить качество оборудования, качество человеческого материала (у которого нет времени и денег на рекреацию - восстановление организма после работы) и качество управленческой системы (которая заточена исключительно на выжимку прибыли) – вот тогда производительность будет просто невероятной, думаю что в сравнимых цифрах даже европейко-штатовская производительность окажется ниже.
Однако феодальная государственная система кровно заинтересована в том, чтобы небольшая группа топ-менеджеров с очень высокими доходами управляла толпой плохо обученных, зато и крайне низкооплачиваемых работников. Ибо эта самая группа топ-менеджеров по сути является лишь кошельком членов «вертикали власти». Вот поэтому в России попытки даже заговорить о настоящей модернизации пресекаются псевдонародными разглагольствованиями.
Так что без изменения самих основ системы о повышении производительности труда не может быть и речи.
Миф первый: В России низкая производительность труда, потому что русские люди мало работают.
Тут путаница в терминах. Низкая производительность труда не означает, что человек мало работает. Наоборот, это означает, что человек работает много, но продукта вырабатывает мало. Соответственно, высокая производительность - когда человек работает мало, а продукта вырабатывает много.
И, да, высокая производительность зависит в основном не от трудолюбия работников, а от условий труда - хорошие инструменты, оборудование, удобное рабочее место, полноценный отдых и эффективное руководство - вот способы повышения производительности. Как легко заметить, от самого работника эти вещи не зависят.
.
Миф второй: Низкая зарплата, фатальный износ основных средств и прочее - якобы результат низкой производительности.
Всё в точности наоборот. Убожество оборудования и работа за плошку супа - вот причины снижения производительности. Которая для этих условий всё равно невероятно высока.
Но если с оборудованием всё понятно, и с копеечной зарплатой тоже, что означает качество управления? Ну тут всё просто.
Во главе у нас быдлоолигарх - Миша Куршевельский, например, или Роттенберги какие, в общем бандюганы с тремя классами церковно-приходской, удачно заведшие связи с кем надо. Суть быдлоолигарха - осознанное незнание. "Чтобы я не слышал о проблемах".
Этот кладет себе в карман львиную долю прибыли.
Олигарха окружают быдлосоветники - аммосовы, щедровицкие, юргенсы и прочие вши (от слова ВШЭ). Все эти вши - мажоры, как и олигархи они в жизни пальцем о палец не ударили, не представляют что такое настоящая работа (а не скачивание из интернета рефератов за кучу бюжетных денег, как недавно в росатоме). Но при этом они плотно присасываются к олигарху и - в соответствии с его желанием - ограждают его от проблем различными "стратегиями развития" в формате "Через двадцать лет по нашим планам вообще никаких проблем не будет, поэтому сейчас на них тоже можно не обращать внимание."
Эти тоже от щедрот получают яхточки да коттеджики.
Следующий слой - топы и средние манагеры. Здесь царит совсем уж безудержная вакханалия. Ибо на этих людях висит с одной стороны всё оперативное управление, с другой - вся оперативная отчетность. Поэтому что? Поэтому во-первых, никакие проблемы через них наверх в принципе не проходят (как наверху и хотят), во-вторых, внизу они воруют всё, до чего могут дотянуться. Схемы разные - например, у любого филиала крупной корпорации сто карманных фирм, все перепрокидывают через себя продукт корпорации, а прибыль идет топу филиала. Или ещё например - прокладочные фирмы-поставщики, которые якобы обеспечивают модернизацию, инновации и прочие капремонты, а по факту подкрутят три гайки и возьмут миллиард. Прибыль опять же в карман топам.
Следующий слой - слой мелких руководителей и как бы специалистов. На самом деле большая их часть - это, как уже неоднократно было сказано, родственники, знакомые, и родственники знакомых. Проблема, конечно, идёт сверху - если топ или средне-линейный руководитель имеет на примете человека для трудоустройства, он его непременно посадит в штат. Замом, замом зама, консультантом, советником, да кем угодно. Выплаты, конечно же, идут из всё той же продукции корпорации, которая осталась после снятия сливок от прокладочных фирм. По моим оценкам эдаких специалистов никак не меньше четверти в штатах компаний, а зарплаты и премии у них отнюдь не минимальные.
Ещё ниже идёт слой Активных и Инициативных работников, локтевистов. Это те люди, которых набрали под песнопения вида "все работники тупые, работать некому, берем хотя бы этих потому что они Активные Инициативные". Эти уже к финансовым потокам не допущены, но вредят процессам по собственной тупости.
В самом же низу простые работяги, которым кидают кость за рабский труд.
Миф третий: Производительность труда и ее увеличение есть обязанность работника и полностью зависит от него, а не от работодателя, который тут вообще не при чем.
Приведу слова токаря шестого разряда, ветерана АМО "Завод им. И.А. Лихачева". Когда я его спросил о низкой производительности труда на предприятии, он мне ответил:
«Когда старый станок ломается два раза в неделю и приходится по полдня ждать когда его починят - производительность труда будет низкая.
Когда нет нормального режущего инструмента и работать приходится потихоньку что бы не поломать последний резец или метчик - производительность будет низкая.
Зимой на морозе в не отпливаемом цеху станок плохо работает и приходится снимать не больше 0,5 мм за один проход - производительность будет низкая.
Когда нет квалифицированных рабочих, а вместо них таждики от этого случается много брака - производительность будет низкая.
Когда нет нормального технолога и рабочий не знает как лучше всё сделать - производительность будет низкая.
Когда станочный парк неукомплектован и один низкопроизводительный станок сдерживает всю остальную линию, а от такого другого остался остов и ремонтировать его некому или станок есть, но рабочий который знает как на нём работать - умер - производительность будет низкая.
Когда вместо нормального термического цеха - остаётся две полуживые камеры в которых невозможно удержать температурную зону - получается куча брака - производительность будет низкая.
Когда вместо нормальной стали покупают китайское говно - производительность будет низкая.
Но виноват во всём этом конечно рабочий. Если бы он работал лучше, ему бы пересчитали расценки и он за те же деньги делал бы больше.»
Мы видим, что при подобных раскладах, работник никогда не будет заинтересован в результатах своего труда.
В дополнение приведу цитату теперь уже бывшего министра финансов Кудрина:
«В себестоимости продукции в среднем по стране доля зарплаты составляет у нас 20-25%, в Европе – 50-60%, в США – 75-78%. Это значит, что мы пытаемся делать конкурентоспособные товары за счет мизерных зарплат.»
Что в итоге:
Да, у нас почти первобытнообщинная производительность труда. Она составляет примерно четверть от американской, меньше половины, чем во многих странах ЕС, ниже, чем в Восточной Европе.
Но хорошо известно, как можно резко повысить производительность труда. Нет другого способа выжить, чем решиться на создание высокооплачиваемых рабочих мест для высококвалифицированных работников. Необходимо изменить качество оборудования, качество человеческого материала (у которого нет времени и денег на рекреацию - восстановление организма после работы) и качество управленческой системы (которая заточена исключительно на выжимку прибыли) – вот тогда производительность будет просто невероятной, думаю что в сравнимых цифрах даже европейко-штатовская производительность окажется ниже.
Однако феодальная государственная система кровно заинтересована в том, чтобы небольшая группа топ-менеджеров с очень высокими доходами управляла толпой плохо обученных, зато и крайне низкооплачиваемых работников. Ибо эта самая группа топ-менеджеров по сути является лишь кошельком членов «вертикали власти». Вот поэтому в России попытки даже заговорить о настоящей модернизации пресекаются псевдонародными разглагольствованиями.
Так что без изменения самих основ системы о повышении производительности труда не может быть и речи.
Последнее редактирование: 24 фев 2015 22:57 пользователем Мищенков А.А..
Пожалуйста Войти , чтобы присоединиться к беседе.
