И, честно скажем, никакого сожаления по этому поводу не возникло. Слишком уж значимыми оказались поднятый в разговоре пласт, касающийся общественного движения, как такового, и проблема социальной активности населения. Мы порой этим как бы пренебрегаем, как, к слову, и возможностями развития местного самоуправления, отодвигая и то, и другое на какую-то «периферию» в деле строительства нормального государства, обустройства России. А зря! Тут невольно вспомнишь евангельское: «Тот камень, который отвергли строители, сделался главою угла». Об этом, собственно-то, и пойдет речь…

– Ольга Дмитриевна, разговор с вами мне бы хотелось начать с вопроса о вашей депутатской деятельности. Причина лежит на поверхности. Слишком уж бросается в глаза ваша активная позиция – и на «больших», и на «малых» сессиях, не заметить этого просто невозможно. Скажите, чем она вызвана? Вашей гражданской позицией, какими-­то принципами, жизненными установками, партийной принадлежностью, ответственностью перед избирателями?

– Я бы хотела тут внести одно уточнение. Во­первых, я не принадлежу ни к какой партии. Я шла на выборы от КПРФ, но я не являюсь членом КПРФ. В свое время я была членом КПСС, партийный билет до сих пор у меня лежит. Но на сегодняшний день я считаю, что будущее и вообще реальные дела лежат вне партийной деятельности, осуществляются через массовые социальные движения. Пока огромное количество граждан, населения не включится в решение наших общих проблем, никакая партия решить их не в состоянии. И вообще делать ставку на то, что в рамках партийной работы можно решать вопросы жизни целой страны или поселка, это – иллюзия, с моей точки зрения. Члены КПРФ неоднократно мне предлагали вступить в эту партию, и, скажу, я во многом поддерживаю позицию КПРФ, потому что это социально ориентированная позиция. Но, повторюсь, я стою на той точке зрения, что необходимо вне партий консолидировать, формировать какие­-то социальные объединения с самым широким участием граждан, населения. В том же самом Краснообске. Почему в свое время я и была инициатором создания в поселке Совета общественности Краснообска и возглавила его. Вот уже скоро будет три года, как Совет работает. До этого, кстати, – с 2003 до 2012 года – у нас существовал Совет общественных организаций Краснообска. Я на начало работы этого Совета возглавляла краснообское отделение всероссийского женского движения «Женский союз – надежда России», и уже тогда поняла, что с помощью одной женской организации бессмысленно пытаться решать проблемы всего Краснообска.

– И в итоге появился Совет общественных организаций рабочего поселка?

– Да. И, надо сказать, работал он достаточно эффективно. Но в двенадцатом году пришло понимание того, что нельзя делать ставку исключительно на общественные организации, должно быть более широкое привлечение населения. Возвращаясь же к вашему вопросу, чем объясняется моя активная позиция при работе в Совете депутатов, могу сказать одно. Я была воспитана еще на книгах Островского. Суть вы помните: жизнь нам дана один раз – и нельзя ни одного мгновения ее использовать просто так, зазря.

– Да, собственно, Ольга Дмитриевна, вы на этот вопрос ответили еще раньше: ваша активная позиция как депутата объясняется вашей предыдущей активной жизненной позицией…

– Знаете, если ты уж занял это место – стал депутатом, ты должен по максимуму сделать то, что в твоих силах. Тут даже не столько ответственность перед избирателями, сколько перед собственной совестью. Главный для меня судья, на самом деле, – это моя совесть. Конечно, и ответственность перед избирателями играет свою роль. Но вот в чем парадокс: сами избиратели отнюдь не стремятся эту ответственность «повесить» на депутата или на выборного представителя исполнительной власти. Это то, чего я давно уже добиваюсь хотя бы в рамках Краснообска, – чтобы избиратели наконец почувствовали себя работодателями, которые дали определенную работу... исполнительной власти – точно; и, по сути, оплачивают эту работу… При этом от выборов до выборов за нее не спрашивают: а что ты там, собственно, делаешь, товарищ!? Это ведь смешно! Это как любой из нас на пять лет нанял бы работника, никак все это время не контролировал его, но при этом хочет иметь хороший результат!..

Что касается меня – я прошла в Совет депутатов в результате довыборов в 2013 году. Каждые полгода у меня были отчеты пред избирателями. Первый мы проводили с депутатом районного Совета Олегом Ивакиным, второй – в рамках социального форума в Краснообске и третий – вот буквально перед Новым годом. Я не скажу, что зал был пустой, но 22 человека… я считаю, это очень мало. И в основном те люди, которые меня хорошо знают и которых я, в большинстве своем, знаю – такая вот группа ответственных людей. Но мне бы хотелось, чтобы на таких встречах из 22-­тысячного Краснообска была хотя бы тысяча избирателей, которые ставили бы вопросы. Я готова отвечать на них, принимать поручения и работать над ними, но, что самое печальное, люди с общественно значимыми проблемами к избранным ими депутатам не идут. Правда, на последнем отчете-­встрече я получила наказ от присутствующих заняться судьбой банно­оздоровительного комплекса в Краснообске, который у населения отняли за долги ГУК ЖКХ и который долгое время просто стоит закрытым.

– То есть инициатива депутата должна сочетаться с точно такой же инициативой избирателей?

– По хорошему – да. Ведь все в итоге сводится к ответственности самого депутата – насколько он чувствует эту ответственность перед своей совестью: пришел в Совет – и либо отмалчиваешься и голосуешь как надо, либо ставишь вопросы…

– Как правило, неудобные… Чем, на ваш взгляд, объясняется такая слабая активность нашего избирателя, такой минимум инициативы – вплоть до полного ее отсутствия? Ведь спрашивают столь «замечательным» образом не только с депутатов, но и с представителей других властных структур.

– Это на самом деле так. Знаете, здесь причины разные. У зрелого населения, населения пенсионного возраста – воспитание советской эпохи, когда доверяли власти абсолютно – и партии в том числе, когда в управление просто не надо было вмешиваться. Хотя и активная позиция тоже прививалась, например, в комсомоле. Однако в большинстве своем представители этой части населения – как дети, которые верят тому, что им говорят, что исходит от власти. Они, по своей сути, хорошие, добрые, но… они доверчивы, как дети (да и сил на активную деятельность у большинства из них просто нет). И вот эта их позиция – наверное, к сожалению – сохранилась в почти неизменном виде и в сегодняшнем капиталистическом мире, они из социализма ее принесли. Молодое же население… То вообще считает, что не надо ни на кого надеяться – ни на власть, ни на депутатов, ни на кого-­то еще – только на себя.

– Другая крайность!

– Пока есть силы – работай, зарабатывай, обеспечивай свое благосостояние.

– Пока есть силы…

– Да, пока есть силы и возможности, они так и действуют. В итоге на власть, в частности, на депутатов, выходит та часть населения, которая абсолютно беззащитна, бессильна что­-либо сделать сама. Это пенсионеры, оказавшиеся в проблемной ситуации, инвалиды, одинокие люди, одинокие мамы с детьми… Вот такая категория на нас и выходит. Остальные, как я уже говорила, надеются либо на свои силы, либо верят в то, что власть «разберется, ей видней».

– Но даже те, кто еще имеет силы, не в состоянии зачастую решить вопросы, которые решить без «соприкосновения» с властью они, априори, не могут.

– Не только не могут, но и не знают, как и что делать. И опять парадокс: у нас порой люди, беззащитные уже перед властью и понимающие это бессилие, просто машут на все рукой. Я вам приведу один пример. У нас есть педагог, который двадцать лет отработала педагогом в одном из учреждений дополнительного образования Краснообска. До этого работала в Казахстане, в сельской местности, получала льготу по оплате за жилье, как, в общем­то, и здесь потом. А вышла на пенсию – ей отказали в этой льготе. В соцзащите объяснили это так: «На тот момент, когда вы достигли пенсионного возраста (55 лет), стаж работы в сельской местности составлял менее 10 лет, поэтому льгота вам не полагается». Хотя по закону меры социальной поддержки по оплате жилого помещения и коммунальных услуг сохраняются за ушедшими на пенсию педагогическими работниками, которые проработали в сельской местности, поселках городского типа не менее 10 лет. Возражение педагога, что она по после 55 лет проработала еще более 10 лет на том же месте, никто во внимание не принимает.

– Чисто формальный. Самое интересное, что в районной прокуратуре, куда я обратилась по этому вопросу, было все сформулировано так же – видимо, сделан был запрос в соцзащиту и получен ответ. В случае несогласия с таким ответом предлагается обращаться к вышестоящему прокурору или в суд.

Но далеко не каждый рядовой гражданин знает, что вышестоящий прокурор для прокурорских работников это… их непосредственный начальник (хотя запрос, естественно, пишется на имя прокурора района или области): для помпрокурора – это зампрокурора, для зама – сам прокурор. Представляете, какой «лабиринт» нужно пройти простому человеку, чтобы разобраться во всех этих тонкостях!

– Ну, то, что вся наша система на редкость хорошо забюрократизирована, это ни для кого не секрет.

– Она не просто забюрократизирована – это совершенно намеренные действия, предпринимаемые с целью того, чтобы человек просто отстал. Напишет он раз, напишет другой, напишет третий… В результате остаются единицы, которые судятся годами, как я, например, судилась 2,5 года, когда работала педагогом во второй школе Краснообска, по предоставлению законных льгот педагогам… Бюрократы, можно сказать, берут измором, и люди вынуждены выбирать, что им дороже – их собственное спокойствие или такая вот борьба. И только те, у кого действительно безвыходная ситуация, готовы идти до конца. Это – по поводу социальной активности. Ну и третье… Мне кажется, что люди достаточно скептически относятся к участию в работе партийных, общественных организаций по одной простой причине: эта работа во многих организациях давно уже заформализована, ее по настоящему-­то и нет. А люди же идут в те организации, где им будет реально, конкретно оказана действенная помощь. Для примера могу сослаться на свою работу в свободных профсоюзах: в них из отраслевого профсоюза переходили за тем, чтобы решить ту или иную свою проблему; проблема решена – и народ уходил, практически прекращая свое членство в профсоюзе. Это вообще специфика общественных организаций: люди объединяются лишь для решения конкретных задач. А потом организации просто распадаются. Из стабильно действующих у нас в Краснообске организаций в первую очередь надо назвать экологов и Совет домовых комитетов – работы у тех и у других на сегодняшний день хватает. Мы в Совете общественности Краснообска постарались объединить их усилия; создали комиссии, как в Совете депутатов… Но если честно, то в целом социальная пассивность людей колоссальная.

– Как эту ситуацию изменить, Ольга Дмитриевна?

– Над этим я бьюсь уже много лет. Когда мне в 2005 году предложили провести четвертый Сибирский социальный форум в Новосибирске, я сказала, что провела бы его с одной-­единственной целью и на одну­-единственную тему: «Как повысить социальную активность населения» – по всем направлениям, во всех сферах. Чтобы люди, имеющие опыт в этом деле, поделились им. Одно дело, как я уже говорила, это вынужденная социальная активность. Что ее было «повышать», когда люди действительно просто вынуждены были, как в случае с выселением из общежитий людей, проживших в них десятки лет и не имеющих другого жилья, буквально вцепиться в стены этих общежитий; взяться за руки и сказать: «Не уйдем. Не отдадим». И проблема эта, кстати, до сих пор не решена…

– И совсем другое, вы хотите сказать, собственно социальная активность, работающая на созидание?

– Вы знаете, тут есть такой момент… Иногда проблема касается напрямую человека. Те же дольщики, те же жильцы общежитий, те же объединения в сфере ЖКХ. Мне кажется, что это один и тот же уровень социальной активности, когда обыватель (без всякого негативного оттенка в данном случае) отстаивает исключительно свои жизненные интересы. И второй уровень – когда человек начинает думать не только о себе, но и том, что творится вокруг – например, экологи, которые идут убирать рощи, разгребать помойки и так далее. То же самое можно сказать о волонтерском движении, когда добровольцы идут в дома престарелых, в детские дома…

Для меня важен вот этот, второй уровень. Я вам покажу письмо, подписанное мэром Донецка…Это благодарность мне лично, моим товарищам от КПРФ и всем тем краснообцам, кто оказывал и оказывает помощь беженцам с Украины. Сначала мы просто собирали средства и отправляли их на Донбасс – на медикаменты – собрали порядка 200 тысяч рублей.

– Да это же просто замечательно, Ольга Дмитриевна!

– А потом, когда у нас в Новосибирском районе, в поселке Кудряшовском, образовался первый лагерь временного пребывания для беженцев на базе детского лагеря им. Б. Богаткова, то стали помогать непосредственно им. Когда мы туда приехали в первый раз, там даже стаканов не было на такое количество проживающих – а это двести человек. Первое, что мы сделали, – это закупили стаканы, тарелки, стиральный порошок, туалетную бумагу и так далее. У них ведь не было никаких средств гигиены… ничего. Купили и увезли туда стиральную машину, жители Краснообска передавали детские коляски, велосипеды, лыжи, санки. А сколько отправили машин с вещами! Дважды приезжали к нашим подопечным с концертами, в том числе на Новый год. Привезли новогодние подарки для детей (а там 73 ребенка), поставили елку. Водили хороводы вокруг елки, у некоторых родителей были слезы на глазах. И такая странная фраза для меня прозвучала – подошла ко мне одна женщина и говорит: «Спасибо Богу, Путину и вам». Я, признаться, сначала была ошарашена – я ведь вовсе не страдаю манией величия – и отнеслась бы, наверное, к этой фразе несерьезно, если бы не серьезное выражение лица женщины: она говорила то, что думала, и тогда я поняла, что они действительно были тронуты. В этом лагере сейчас в основном мамы, которые не могут устроиться на работу, потому что связаны по рукам и ногам маленькими детьми, не имеют возможности снимать какое­то жилье, потому что зачастую они без копейки в кармане. И надеются только на такие общественные организации, как наша. Сбор средств мы продолжаем – да, желающих стало меньше, деньги практически уже мало кто передает, у самих времена тяжелые, но все же источник не иссякает. И это меня радует.

– То есть одному государству эту проблему не решить – нужна общественная и, я бы сказал, просто человеческая поддержка?

– А знаете, я поняла, что государство ее, эту проблему-­то, как таковую и не решает, почему мы и вынуждены были подключиться. Государство предоставило беженцам крышу над головой, питание; через девяносто дней, по закону, они должны помещения освободить. А что там у кого будет как… это уже, скажем так, мало кого волнует. Регулярно приезжают, проверяют, у кого какая ситуация; кому-­то срочно предлагают на выезд, кому-­то разрешают остаться в лагере еще на какое-­то время. А жизненная ситуация у этих людей, конечно, очень сложная. Нашему Новосибирскому району – штаб по беженцам у нас, как вы знаете, существует, возглавляет его заместитель главы района Дмитрий Владимирович Эссауленко – поручили курировать пункт временного пребывания беженцев в лагере «Олимпиец» в Боровом (он начал действовать уже после лагеря в Кудряшовском). В настоящее время боровской лагерь реорганизован – оставшихся людей перевели к «нам», в лагерь им. Бориса Богаткова. То есть просуществовал лагерь для беженцев в Боровом достаточно недолго. Я перед Новым годом выходила на Дмитрия Владимировича – мы с ним постоянно работаем по этим вопросам – с предложением оказать адресную помощь для ряда беженцев.– Есть среди них и многодетная мама (у нее шестеро детей), и семья глухонемых, и дети-­инвалиды, и новорожденные дети, которых родители просто нигде не могут зарегистрировать. Он мне сказал буквально следующее, что был в последний раз на совещании у министра, и там еще раз напомнили, что за Новосибирским районом закреплен был именно лагерь «Олимпиец», а лагерь в Кудряшовском – за Центральным районом. «Вы хотите сказать, что в Центральном районе также существует штаб по беженцам?», – спросила я. – «Нет. Лагерь закреплен за службой занятости». А что такое служба занятости – это я уже «прошла»: они могут предложить только какие-­то вакансии…

– В общем, обычные ведомственные игры или чиновничьи рогатки.

– Вот буквально позавчера снова говорили с Дмитрием Владимировичем на тему беженцев – возможность оказать людям какую-­то адресную поддержку еще сохраняется – для этого надо переделать Положение. В общем, очень редко, но иногда испытываешь удовлетворение – когда удается действительно кому-­то помочь. Как, например, когда удалось помочь пожилой женщине-­астматику из числа беженцев или с юноше-­инвалиду, которому затягивали оформление пенсии по инвалидности… А вообще там махина работы.

– И вся она, как я понимаю, негосударственного свойства. Знаете, Ольга Дмитриевна (видите, я уже перенимаю ваш стиль) как­то после всего вами рассказанного не очень хочется пускаться в «депутатские экскурсы». В конце концов, депутатская работа лишь часть вашей общественной деятельности, проходящей в поиске оптимальных вариантов действий, действительно полезных для людей и общества. Что же касается вашей профессиональной деятельности в качестве руководителя учреждений культуры в Мичуринском сельсовете, то это – тема для отдельного разговора, и информационный повод для освещения ее, я думаю, обязательно найдется: изменения к лучшему видны невооруженным взглядом. Просто не стоит скользить по поверхности… Мне хотелось бы сейчас только одного: чтобы поднятая вами главная тема нашла какой­-то отклик в сердцах читателей – вызвала встречное движение. И это был бы, наверное, род «социальной активности», которую вы пытаетесь пробудить у окружающих нас с вами людей уже не один год… Что же касается меня, то я просто сегодня для себя открыл вас как человека… Спасибо вам, Ольга Дмитриевна!

Беседовал   Юрий МАЛЮТИН    (ССЫЛКА на ИСТОЧЯНИК)